— Все, шоу закончилось? Или поцелуетесь напоследок? — съехидничала Клаусийлия, встав с кресла и поправляя одежду, при этом с интересом разглядывая парней. Эйнри, как всегда, был великолепен и вывернулся ужом из ее ловушки. С этим мальчишкой всегда было забавно развлекаться — непредсказуем, как и его отец. Правда раньше он был более покорен, как и племянничек. Жаль, не успела сделать ему замечание первой, одними пощечинами тогда уж точно не отделался бы!

Девушки тоже встали и расправили юбки, а Шайн и Дэйн поднялись вслед за ними. Лекарь тихо испарился уже давно, практически сразу за Вилайди и Нэйклийанэ.

— Эйн, отведи Айка к себе и примите душ, оба. И потом в зал как можно быстрее, тоже оба!

Айрин величественно прошествовала к двери за Клаусийлией, но потом не удержалась, обернулась и подмигнула брату. Тот улыбнулся ей в ответ, чувствуя, как разжимается стянувший грудь железный обруч. Последние минуты, когда реакция на его поведение у женщин никак не проявилась, Эйн очень нервничал. Осуждают или одобряют? Одобряют или осуждают? Хорош же он был, сломав Айка зря и заслужив этим презрение со стороны сестры. Но он должен был подмять под себя этого парня, иначе они бы так и сталкивались постоянно.

Дэйниш, идущий следом за женой, остановился. Друзья встретились взглядом, и Эйн прижал сжатую в кулак правую руку к сердцу, благодаря. Дэйн хмуро зыркнул на Айка, потом снова перевел взгляд на Эйнри, вздохнул и склонил голову, принимая благодарность.

Кэйтайриона быстро прошла мимо парней, опустив голову. Ей не хотелось сейчас смотреть ни на одного из своих мужчин. Это она зачем-то притащила с собой Айкейнури, не подумав, что этот ревнивый ишак устроит драку. Ревнивый раб, какой абсурд! Хоть как-то было бы понятно, если бы ревновал муж. Но он-то как раз абсолютно спокоен, сколько бы мужчин она не собирала вокруг себя. Айка, разумеется, надо будет еще наказать дома так, чтобы запомнил свое место, хотя… Ему сейчас плохо. Конечно, ей не должно быть никакого дела до того, что чувствует сейчас раб, но… Почему-то было жаль обоих. При воспоминании о сжатых от боли кулаках мужа захотелось тут же высечь Айка плетью, чтобы кожа на спине разошлась на лоскутки… Но… В ушах снова зазвучал его обреченный голос: "Ты Верхний, ты!!", и девушка тяжело вздохнула. В детстве она слишком много времени проводила при гареме, играя с братом, поэтому прекрасно представляла скрытую подоплеку того, чему была свидетелем. Айка сломали. Пусть лаской, пусть нежно… Но сломали. И как он будет теперь с этим жить, еще не понятно. Но если она сейчас, дома, добьет его, будет ли ей самой потом интересно развлекаться со сломанной игрушкой? Надо признать, что в Айкейнури ей нравились не только внешность, но и его самоуверенный, вспыльчивый, наглый характер. От этого смена дерзкого вызова на покорность и преданность в глазах раба доставляли тщательно скрываемое удовольствие. А став таким же кротким и послушным, как основная масса зверьков в гареме, он перестанет возбуждать в ней хищницу, и… Тогда от раба придется избавиться. Жаль-то как! Неужели она уже привыкла к этому парню? Вот уж верно в древности говорили: "С кем поведешься, от того и наберешься!". Чем дольше она общается с Айрин, тем больше начинает воспринимать рабов как… Как полноценных личностей. Интересно, с этим надо что-то делать или расслабиться? Любимый, но нелюбящий ее муж. Любящий и ревнивый раб… Что дальше?!

В это время любимый муж и любящий раб, натянув на себя штаны и схватив в руки остальное, молча дошли до комнаты Эйна. Так же молча разделись и Эйнри, помня о том, что работа по спасению чужих мозгов чем раньше начата, тем эффективнее, а он теперь несет ответственность за мозги этого кретина, прижал Айка лицом к стене, дав тому снова почувствовать задницей возбужденно стоящий член Верхнего.

Айк беззвучно всхлипнул, прижавшись лбом к холодной стене, но… Промолчал. Не попытался вырваться и промолчал. Хреново, тля! Прошелся языком от ягодиц вверх, по позвоночнику, и тело его игрушки выгнулось, покорно подставляясь. Ох, хреново!.. Развернул парня лицом к себе, поискал в глубине глаз следы прежнего Айка, нашел и именно ему прошептал: "Я больше не трахаю тебя в задницу, а ты не трахаешь мой мозг, договорились?". В глазах Айкейнури засветился интерес и неуверенная улыбка чуть тронула уголки его губ. "Договорились".

Пока шли по коридору, парню с каждым шагом становилось все хуже и хуже. Ему казалось, что каждый встречный знает про его позор, и дома… Дома тоже все узнают. Кто-то из двоих проболтается, или Шайн, или Рыжий, или оба сразу. А главное, что выбешивало больше всего — ему понравилось… Ему понравилось, и он не отказался бы повторить это еще раз.

Когда Эйн размазал его по стенке, захотелось завыть от того, что снова будут унижать, и стонать в предвкушении, от того, что сейчас снова будет хорошо… Руки сами собой сжались в кулаки — здесь никого нет, сейчас и выясним, кто из нас двоих…умнее… У него нет выбора, только подчиниться. Он признал себя Нижним. Тошно. Погано на душе, сил нет.

Когда язык Эйна прошелся, дразня, вдоль позвоночника, и тело предательски отреагировало, то просто расхотелось жить… Сейчас его снова поимеют, тело получит потрясающий оргазм и будет довольно. Но он, Айкейнури, умирает. И будет умирать с каждым новым трахом, пока не сдохнет окончательно. И тут: "Я больше не трахаю тебя в задницу, а ты не трахаешь мой мозг, договорились?"

Айк даже застыл, пытаясь переварить услышанное. Если бы ему выдали на блюдечке задницу парня, достававшего его последние несколько месяцев, он от счастья член бы стер. Все же этот гарем живет по другим правилам…

"Договорились". Тело… Тело, которое только что снова возбудили, было полно ожидания, умоляя попросить трахнуть, вот сейчас, еще раз, последний! Но остальной Айкейнури был счастлив.

— Ты мне нравишься, Айк, и ты любишь мою жену. Надеюсь, она скоро поймет, что ты для нее более подходящий вариант, чем я. Меня бы это устроило, даже без второй церемонии, потому что… Мой отец наделал кучу сыновей и ни одной дочери, и, возможно, я такой же неудачник. Да дело даже не в этом. Как ты, наверное, заметил, я люблю другую. Так что тебе зеленый свет, парень. Но наш договор в силе до тех пор, пока ты его соблюдаешь. Иначе выебу так, как тебе и не снилось, понял?

— Да…

— Скажи так, чтобы я проникся твоим пониманием!

— Да, Верхний, — сквозь зубы процедил Айк.

— А теперь пошли под душ…

Тихими шушарками парни просочились на свои места, в ноги Кэйтайрионы. Шайн озабоченно посмотрел на Айка, убедился, что если его еще раз и поимели, то только в голову, а оно парню не помешает.

Кэйт грустила… Вечеринка уже не радовала, хотя вот-вот должен был выступить Эйнри и спеть пару своих песен.

Муж положил подбородок ей на колени и озабоченно заглянул в глаза. Волнуется. Переживает. Еще с утра сердце бы защемило от счастья, а сейчас… Кэйтайриона меланхолично погладила Эйна по слегка влажным после душа волосам. Интересно, косу он не заплел специально, или просто чтобы не возиться и скорее вернуться в зал?

Айкейнури косу не заплетает, чтобы госпожа могла перебирать его волосы в любой момент, когда захочет. По крайней мере он так ей ответил сегодня. Айк… Еще сегодня он был такой… А теперь сидит каменным изваянием у ее ног, молчит и смотрит в одну точку где-то на противоположной стене.

А у Эйна такой виноватый взгляд, как будто это он сегодня весь день сначала злобно приставал, затем спровоцировал драку и изнасиловал ни в чем неповинного парня так, чтобы соперник под ним стонал от боли. Зная характер мужа и его достаточно высокий порог терпимости, думать, насколько ему должно было быть больно, чтобы он позволил себе застонать при женщинах… Просто не хотелось, потому что тогда накатывала злость на Айка. Но почему-то злиться на этого раба, провинившегося так, что любая другая госпожа просто завезла бы его в бордель на обратном пути, Кэйтайриона не желала. Наоборот, непонятно почему, ее очень беспокоило его душевное состояние.